Здесь вы сможете скачать бесплатно и без регестрации книги Виан Бориса

Виан Борис

А потом всех уродов убрать

Получить удар по голове – это пустяки. Дважды за один вечер накачаться наркотиками – еще не так страшно. Но выйти подышать свежим воздухом и очутиться в незнакомой комнате наедине с женщиной – причем в костюмах Адама и Евы – это уже слишком. Что же касается того, что случилось со мной дальше.

Блюз для черного кота

Петер Нья вышел с сестрой из кино. После душного кинозала, где воняло еще не просохшей краской, приятно было вдыхать свежий, чуть пахнущий лимоном ночной воздух. Показали глубоко безнравственный мультфильм, и Петер Нья был так разъярен, что стал размахивать курткой и нанес телесное повреждение одной пожилой, еще совсем не тронутой даме. Людей на улице опережали запахи. От света фонарей, фар машин и огней кинотеатров слегка рябило в глазах. Толпа запрудила боковые улочки, и Петер с сестрой свернули к Фоли-Бержер. В каждом втором доме – бар, перед каждым баром – по паре девиц.

Вечеринка у Леобиля

Веки Фолюбера Сансонне, на которые, проникая через решетчатые ставни, падал волнистый солнечный луч, были изнутри приятного красновато-оранжевого цвета, и Фолюбер улыбался во сне. Он шел легким шагом по теплому белому гравию в саду Гесперид, и красивые звери с шелковистой шерстью лизали ему пальцы ног. Тут он проснулся, осторожно снял с большого пальца ноги ручную улитку Фредерику и вернул ее на исходную позицию с таким расчетом, чтобы она снова добралась до него к завтрашнему утру. Фредерика фыркнула, но промолчала.

Водопроводчик

Это звонила не Жасмен - она отправилась куда-то за покупками со своим любовником. И не дядюшка - он умер два года назад. Собака дергает шнурок дважды, а у меня свой ключ. Значит, кто-то еще. Звонок был очень выразительный: весомый, чтоб не сказать веский, нет, скорее полновесный... во всяком случае... неторопливый и внушительный.

Волк-оборотень

Он жил в лесу Фос-Репоз у подножья Пикардийского склона очень красивый матерый волк с черной шерстью и красными глазищами. Звали его Дени, и любимым развлечением его было наблюдать, как машины из Виль д'Авре, прибавляя газу перед подъемом на косогор, мчались по блестящему шоссе, к которому иногда, в дождь, прилеплялось оливковое отражение громадных деревьев. Он любил также, летними вечерами, рыскать в придорожных кустах и заставать там врасплох влюбленных, нетерпеливо возившихся с целым комплектом эластичных деталек, к сожалению, представляющих в наши дни неотъемлемую принадлежность дамского белья. С философской задумчивостью он следил за этой битвой, изредка увенчивающейся успехом, и стыдливо удалялся, покачивая головой, когда добровольная жертва, так сказать, подвергалась закланию. Потомок древнего рода цивилизованных волков, Дени питался травкой и голубыми гиацинтами, которые по осени сдабривал грибами, а в зимнюю пору, против своей воли, разумеется, бутылками молока, которые таскал из большого желтого грузовика Молочной Компаний; к молоку он питал отвращение из-за присущего ему животного привкуса и с ноября по февраль проклинал суровое время года, вынуждавшее его портить себе желудок.

Все как по маслу

Кламс Жоржобер смотрел, как его жена, красавица Гавиаль, кормит грудью плод их любовных восторгов, трехмесячного крепыша (полу - женского), что, впрочем, для последующего развития событий значения не имеет.

Дохлые рыбы

Дверь вагона, как всегда, не открывалась. На другом конце поезда стоял начальник при фуражке и давил на красивую кнопку, нагнетая по трубам сжатый воздух. Помощник тщетно пытался раздвинуть створки двери. Ему было жарко, по лицу, как мухи, ползли серые капли пота. Из-под его пиджака торчал грязный воротник рубашки из твердого, как броня, зефира.

Желторотая тетеря

За восемнадцать километров до полудня (то есть за девять минут до того, как часы пробьют двенадцать, поскольку скорость движения была сто двадцать километров в час, и это в самоходном экипаже) Фаэтон Нуитин остановился у обочины тенистой дороги, повинуясь призывному знаку поднятой руки, за которой следовало многообещающее тело.

Зовут

Стоял ясный день. Он пересек Тридцать первую улицу, прошел два квартала, миновал красный склад и двадцатью метрами дальше нырнул в боковой вход небоскреба Эмпайр Стейт.

Золотое сердце

Ольн старательно прижимался к стенам домов и на каждом шагу озирался с самым подозрительным видом. Дело сделано - он похитил золотое сердце отца Мимиля. Правда, беднягу пришлось слегка выпотрошить, вспороть садовым ножом грудную клетку; однако не следует быть слишком разборчивым в средствах, когда представляется случай заполучить золотое сердце.

Катавасия в Анденнах

Борис Виан (1920 - 1959) - один из самых ярких представителей послевоенного французского авангарда. В данный том собрания сочинений вошли два ранних романа писателя «Сколопендр и планктон» (1947), «Катавасия в Анденнах» (1966), а также наиболее известныепьесы Бориса Виана «Начинающему живодеру» (1947), «Голова кругом» (1951), «Полдник генералов» (1951), «Строители империи» (1959). Представленные в этом томе произведения публикуются на русском языке впервые. В 1942 г. Виан написал свое первое известное нам произведение «Волшебная сказка для не вполне взрослых», а сразу за ней – роман «Катавасия в Анденнах» (1943-1944), изданный только в 1966 г., уже после смерти писателя.

Квартира в наперстке

Да нет же, у вас есть место!

Мориса я встретил в автобусе. Вид у него был мрачный.

? Ну что твоя квартира? ? спросил я. Я ведь знал, из-за чего он такой.

Морис злобно глянул на меня.

? Это самая большая глупость в моей жизни, ? буркнул он. ? Лучше бы я остался жить у матери.

Красная трава

Несмотря на многократные заявления в том духе, что литература для него — только вид коммерции, Борис Виан (1920-1959) с самого начала своей литературной деятельности воспринимался в артистической среде Парижа как один из самых ярких представителей французского авангарда, подтвердив эту репутацию принесшим ему славу романом «Пена дней» (1947). Еще годом раньше вышел в свет роман «Я заплюю ваши могилы», подвергшийся впоследствии запретам, как и еще две книги, включая «Мертвые все одного цвета» (1947). Виан выдал это произведение за перевод из наследия американского мастера «жестоких» детективов Вернона Салливена. Эта маска потребовалась Виану, поскольку во Франции его книги производили слишком шокирующее впечатление предельной откровенностью, с какой изображена люмпенская среда огромного города. Преобладающая в романах Виана установка на абсолютную достоверность картины, где все названо своими именами, органично соединена в этой остросюжетной прозе с философской проблематикой бунта против жалкого человеческого удела, вызова бытующим представлениям о морали и самоутверждения личности, стремящейся создать для себя ситуации, которые требуют мобилизации всех духовных сил и готовности к гибели во имя сохранения свободы выбора и поступка. В западной литературе XX века Виан занимает место между Генри Миллером и Альбером Камю, сочетая договаривающий все до конца фактографизм с интеллектуальной насыщенностью, отличающей французскую прозу. Его книги, оставаясь популярными в самых разных читательских кругах, давно признаны современной классикой.

Любовь слепа

Пятого августа в восемь часов город начал погружаться в туман. Он был необычно мутным, казался окрашенным в густой голубой цвет и совсем не затруднял дыхания. Он выпадал параллельными слоями: сначала, пенисто стелясь по земле, поднялся сантиметров на двадцать, скрыв от прохожих их собственные ноги. Женщина из дома № 22 по улице Сент-Бракмар никак не могла найти ключ, упавший перед входной дверью. Шесть человек, включая грудного ребенка, пришли ей на помощь - в это время осело второе покрывало: нашли ключ, но потеряли дитя, которое уползло под прикрытием шлейфа. Ему не терпелось увильнуть от рожка и познать скромные удовольствия взрослой жизни. Одна тысяча триста шестьдесят два ключа и четырнадцать собак затерялись таким образом в первое утро. Забросив бесполезные отныне поплавки, рыбаки посходили с ума и отправились на охоту.

Мертвые все одного цвета

Это второй, после «Я заплюю ваши могилы», роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом «Вернон Салливен», осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.

Секс, кровь, смерть — как в любой великой книге, заслуживающей уважения.

И много остроумия — ведь книга написана Борисом Вианом.

Мурашки

Книга антивоенной направленности с мрачным, кровавым юмором.

Тема войны необычна для Виана. Это была поздняя реакция на рассказы друзей и своеобразная месть за смерть отца.

Мыслитель

Уродональ Карье внезапно открыл для себя существование Бога в день своего одиннадцатилетия; не иначе как само Провидение пробудило в мальчике мыслительный дар. Если учесть, что до этого он проявлял себя везде и во всем круглым идиотом, трудно поверить, что Господь Бог не участвовал в этом мгновенном озарении.

Осень в Пекине

Исчезнувший в 39 лет Борис Виан успел побывать инженером, изобретателем, музыкантом, критиком, поэтом, романистом, драматургом, сценаристом, переводчиком, журналистом, чтецом и исполнителем собственных песен... Время отводило на все считанные секунды. "Осень в Пекине" — "самый пронзительный из современных романов о любви", по определению Р. Кено. Сегодня его творчество органично входит в общий контекст XX века. Влияние оспаривается, наследие изучается, книги переиздаются и переводятся. Пустое место между Жаком Превером и Аленом Роб-Грийе заполняется. Виан признан классиком интеллектуального китча, ярким представителем послевоенного французского авангарда.

Осторожно, классика

Электрические часы пробили дважды, и я вздрогнул, с трудом пытаясь разобраться в путанице своих хаотических мыслей. С некоторым удивлением я обнаружил, что сердце мое начало биться несколько быстрее. Я, покраснев, захлопнул книгу; это был изданный между двумя последними войнами сборник "Я и ты", древний запыленный фолиант, чтение которого меня сильно увлекло, потому что тема его представлялась мне весьма реальной. И я, конечно, заметил, что смущаюсь не только из-за книги, но также из-за дня и часа: сейчас была пятница, двадцать седьмое апреля 1982 года и я, как обычно, ожидал свою ассистентку Флоранс Лорье.

Париж, 15 декабря 1999

комиссара Старого Парижа

Вы наверняка и сами знаете, что через две недели с хвостиком мы, пусть и не без труда, дотопаем до конца двадцатого столетия.

Пена дней

«На свете есть только две вещи, ради которых стоит жить: любовь к красивым девушкам, какова бы она ни была, да новоорлеанский джаз... все остальное — одно уродство».

А — что же тогда не есть уродство? Истеричные, надерганные богемные кабаки Парижа? Твердые ругательства затянутых в черное «джазовых девушек» и гениальный бред полупьяных великих музыкантов? «Пена дней» выступает на поверхности Латинского квартала. И снимают эту пену — немногие посвященные...

Пенсионер

Чтобы выйти из лицея, вы проходили корпус младших классов и высокую серую стену, окружавшую двор старших. У стены росли деревья. Земля была покрыта шлаком (не путать со злаком, щелоком и жмаком), который здорово скрипит, если на него ступить подбитым гвоздями башмаком.

Печальная история

Мутно-желтый фонарь вспыхнул в черной застекленной пустоте - ровно шесть часов. Уен посмотрел в окно и вздохнул. Работа над словоловкой почти не двигалась.

Поездка в Херостров

Локомотив пронзительно взвыл. Машинист понял, что тормоза его где-то прищемили, и повернул рукоятку куда следовало; тут же в свою очередь засвистел и дежурный в белой фуражке — он

хотел оставить последнее слово за собой. Поезд медленно тронулся с места: вокзал был влажен и темен, я ему совсем не хотелось здесь оставаться.

Пожарники

Патрик все чиркал спичкой о стену. Он потерял уже всякую надежду, хотя потрескавшаяся краска на стенке была шероховатой – ничуть не хуже спичечного коробка.

1 2